Как я тебе по телефону и грозилась, пытаюсь написать свой 'Опус о:'

Итак, я и моя подруга приобщались к великому. А еще точнее, мы  ходили в оперу . Давали Пуччини, 'Богема'. Действо проходило в столь уже ставшим нам родным зале 'Мартини Плаза', города -героя ( не шутка) Гронинген.

Напомню фабулу данного действа. И не по тому, что ты не в курсе, а напомнить. Самой пришлось освежаться перед походом.

Опера в четырёх картинах; либретто Дж. Джакозы и Л. Иллике по роману А. Мюрже "Сцены из жизни богемы" и по его же драме "Жизнь богемы". Кстати, на мой взгляд, весьма бездарному роману.
Действующие лица:
Рудольф (тенор), Марсель (баритон), Шонар (баритон), Коллен (бас), Бенуа (бас), Альциндор (бас), Мими (сопрано), Мюзетта (сопрано), Парпиньоль (тенор), таможенный сержант (бас), студенты, гризетки, горожане, торговцы и торговки, солдаты, официанты в кафе, мальчики и девочки.
Действие происходит в Париже около 1830 года.

 Так оно было в оригинальной трактовке.
Картина первая: "В мансарде".
Поэт Рудольф задумчиво смотрит в окно на покрытые снегом крыши ("Nei cieli bigi"; "Вид превосходный"). Марсель работает над картиной. Чтобы согреться от холода, друзья решают сжечь рукопись драмы Рудольфа. В дверь с шумом входит философ Коллен, а потом и музыкант Шонар, подзаработавший денег и раздобывший провизию, вино, дрова (" Legna! Sigari! Bordo!"; "Дрова! Курево! Бордо!"). Хозяин дома Бенуа требует плату за жильё, но молодым людям удаётся отделаться от него. Поскольку сегодня сочельник, они решают отпраздновать его в кафе "Момюс" в Латинском квартале. Рудольф остаётся один, чтобы закончить статью. В дверь тихонько стучат: это Мими, девушка, живущая в том же доме, пришла попросить огня. Когда она собирается уходить, то обнаруживает, что обронила ключ от своей комнаты. Порыв ветра гасит её свечу и свечу Рудольфа. В темноте Рудольф рассказывает о себе, сжав руку Мими ("Che gelida manina"; "Холодная ручонка"). Затем он просит Мими сказать, кто она такая, и та соглашается ("Mi chiamano Mimi"; "Зовут меня Мими"). Друзья на улице торопят Рудольфа. Он целует Мими ("O soave fanciulla"; "Не могу наглядеться").
Картина вторая: "В Латинском квартале".
Перекрёсток улиц. Кафе переполнено. Рудольф представляет друзьям Мими. Появляется Мюзетта в сопровождении богача Альциндора. Марсель, который когда-то любил её, напускает на себя равнодушный вид, а Мюзетта старается вызвать его ревность ("Quando m'en vo soletta per la via"; "Я весела"). Наконец она бросается в его объятия. Официант приносит счёт, денег у Шонара не хватает, и Мюзетта прилагает их счёт к счёту Альциндора. Затем все весело уходят.
Картина третья: "У заставы".
Парижская застава. Февральское утро. Из кабачка доносятся возгласы, звон стаканов, смех. Возле шлагбаума - таможенники ("Ohe, la, le guardie!"; "Эй вы! Эй, сторож"). Входит Мими и, задыхаясь от кашля, просит позвать Марселя. Он устроился вместе с Мюзеттой на работу в этом месте. Марсель приглашает Мими войти внутрь, но там Рудольф, с которым она не может встретиться: сегодня ночью, в приступе ревности, он ушёл (дуэт "Mimi? - Speravo di trovarvi qui"; "Мими? - Насилу я нашла вас здесь"). Появляется Рудольф, и Мими делает вид, что уходит, а на самом деле прячется. Рудольф признаётся другу: не из ревности покинул он Мими, его мучает то, что он не может помочь ей, дать ей тёплое жилище, ведь бедняжка больна чахоткой, и любви недостаточно, "чтобы вернуть её к жизни" (дуэт-терцет "Marcello. Finalmente!"; "Марсель, я всё обдумал"). Кашель и рыдания выдают присутствие Мими. Рудольф обнимает её ("Che? Mimi? Tu sei qui?"; "Как? Мими! Ты здесь?"). Их нежный разговор сочетается с перебранкой Мюзетты и Марселя ("Che facevi. Che dicevi"; "Так о чём ты там болтала?").
Картина четвёртая: "В мансарде".
Рудольф и Марсель вспоминают счастливые дни: они давно не видели своих любимых (дуэт "Mimi ne andasti e piu non torni"; "О Мими! Ты не вернёшься"). Шонару и Коллену удаётся развеселить их ("Or lo Sciampagna mettiamo in ghiaccio"; "Надо шампанское в лёд поставить"). Дверь распахивается, появляется Мюзетта, восклицая, что Мими здесь и еле держится на ногах. Её укладавают на постель. Мюзетта предлагает продать свои серьги, а Коллен снимает плащ: сейчас нужны деньги ("Vecchia zimmara, senti"; "Плащ старый, неизменный"). Рудольф и Мими остаются одни. Они вспоминают вечер их знакомства ("Sono andati? Fingevo di dormire"; "Мы одни здесь? Я спящей притворялась"). Друзья возвращаются. Мими засыпает, Шонар первый замечает, что она умерла. Рудольф тщетно зовёт её.

Вот такая грустно- поэтическая история.

Но это классическая версия, а мы шли на постановку голландской оперы. А точнее, проекта, на который собрали исполнителей.

Теперь попытаюсь провести доступные параллели. Официально это называется фонд 'Опера Юга' созданный Мин.Культом королевства и провинциями Брабант и Лимбург. Но с ними работает оркестр Брабанстской областной филармонии, дипломант областных и районных конкурсов. Дирижер приглашенный, хранцуз, периодический выходили конфузии. Когда оркестр не слушал солистов, а солисты не слушают вовсе оркестр. Странно мне  это как то:Я высказала в слух предположение, что может быть, у них не было совместной репетиций. Ира бросила на меня такой дикий взгляд и покрутила пальцем у виска , что у нас означает дура что ли, (а тут умная), что я стыдливо потупила глаза. Ну ,блин, забываюсь я. Нет тут не распевок, не репетиций до спектакля. Ведь и так все чудненько пройдет. Клиент оплатил, значит, получит удовольствие согласно оплаченной сумме, какчество не в счет.

Дирижер мистер Вагнер ( но не тот, конечно,шуткА) , оркестром всех заглушал, и в эмоциях не особо усердствовал. Эта опера Пуччини считается веристской , то есть интерпретируется с усиленными мелодраматическими элементами, как в музыке, так и в переживаниях персонажей. При постановке в провинциальных театрах всё это может находиться на грани плохого вкуса. А мы ,предположительно, на высокой евро. сцене. Кстати, постановка итальянского режиссера Franco Ripa de Meana и художник по свету Giuseppe di Iorio , так же, итальянец. Но о сценографии Gideon Davy, кстати от куда он я так и не нашла , и постановке в целом , надо говорить отдельно. И в весьма прискорбных тонах. Я не сторонник новомодного минимализма на сцене и бюджете постановки.

На мой взгляд, характер самой оперы предполагает вызвать у слушателей не только сочувствие и скорбь от безвременного угасания юного создания, но и внушить нам нечто большее, не зависящее от возраста умирающей героини. Ведь предпосылки для такого рода сопереживания в этом произведении Пуччини есть, и доказательством тому постоянная востребованность 'Богемы' всеми оперными театрами мира.

Другое дело, когда вступает в свои права рок, трагедия, то есть то, что не зависит от взаимоотношений человека и общества. И тогда спонтанно индивидуализм, свойственный артистической богеме, уходит и ему на смену приходит единение человеческих душ, трепещущих перед силой смерти и пытающихся сплотиться, отбросив всё, что несерьёзно. Единственное, что может противостоять страху смерти - любовь. Образ Мими призван объединить все характеры в этой опере. Душа всегда стремится к любви - и когда ты неизлечимо болен, и когда здоров. Любовь, которую инстинктивно ищет Мими, дает ей новые силы. Ей, вероятно ,как и мне, начинает казаться, что чудо любви взывает к жизни, придает новые силы, что любовь вылечивает её от болезни. Это пробуждение живительных сил мы и должны ощутить в знаменитой арии 'Mi chiamano Mimi', но в данном случае от чего-то не ощущаем. В первоначальную лирическую грусть общей музыкальной темы по мере развития должны вплетаться интонации надежды, они должны становиться всё более ощутимыми и закрепиться в любовном дуэте, когда любовники уходят за кулисы. Мюзетта в известном смысле является и противоположностью, и антиподом Мими. Возможно, 'будущее' прекрасно-легкомысленной Мюзетты таково же, как и 'настоящее' у Мими. Жизнь людей богемы, только в настоящем, и они живут одним днём. Дирижер и артисты должны поверить в это и заставить и нас, зрителей, откликнуться на этот призыв. Вечно повторяющаяся трагедия, когда призрак смерти внезапно вторгается в беззаботную жизнь, заставляет влюбленные пары то объединяться, то ревновать, то надеяться на чудо любви, то реально посмотреть на вещи и расстаться: 'Прощай и не сердись' (Addio, senza rancor). Трогательный ансамбль четырех персонажей, квартет в конце второго акта включает в себя и женственное непостоянство, и мужское здравомыслие, и единство, и разрыв. Музыка, хоть ненадолго, размягчает наши сердца для милосердия и сострадания, заставляет поверить в чудесное, наполнить жизнь. Это новое соединение Мими и Рудольфа дает тот всплеск жизни, который должна сыграть исполнительница роли Мими. Она безоглядно бросается в любовь. Сгорая, Мими отдает всю свою энергию, предпочитая мгновенный пожар медленному тлению. Но это то, что бы хотелось услышать и увидеть. А в реалии, были 2 дуэта, которые, не слушая друг друга, выдавали ' на гора' музыкальный сырец, и старательно 'делали', как им было сказано, мизансцены. Они не жили, он работали свой положенный материал, за заработную плату. Для того, чтобы создать характер Мими, дабы пердать состояние некоей вибрации из реальности в иррациональное, певица не должна, постоянно и равномерно умирать от сцены к сцене. Она не должна всю дорогу горестно страдать, вызывая слезу умиления и жалость. Отнюдь! Певица, в зависимости от развития музыкального текста, должна испытывать то прилив сил, то упадок, то ревность, то смирение, сопротивляясь и возвышая голос, или переходить на скорбное пиано. Интонации должны быть разными, как и у всякого человека, стремящегося к полноте жизни, которую творит любовь. Конечно, основная доминанта образа Мими - это угасание, но и сопротивление смерти. Ой, получилось, как-то больно пафосно. Но, поверь, было чертовский обидно, видеть, как актеры, как мариантеки работают на сцене. А не творят чудо, на который надеется каждый идущий в храм Мельпомены.Весьма скупо и без творческого размаха были и распределены роли. Т.к. много басовых партий, то за счет 'новаторского' режиссерского хода 4 партии исполнял один вокалист. Сцена в Латинском квартале ,хотя и подразумевалась, как весьма массовая, но по сути была очень жиденькая и не гротескная. Хотя ,надо ради справедливости сказать, что хореография массовой сцены была не плохая. Постаралась итальянский хореограф  Loredana Parrella. Детский хор был ни чего . Но игра героев:. Ой, ой, ой, как сказали бы евреи и покачали головами. Вероятно, в местных консерваториях не очень пекутся о постижении вокалистами системы Станиславского. Костюмы и декорации мне не понравились абсолютно. Тусклые, статичные, естественно на современный манер, и какие то не 'читабельные' что ли. Как говорил Андроников, такое- бы 'не увидела старушка в 33 ряду'. Ну и как всегда, повеселили субтитры перевода либретто. Согласно оным, на вопрос Рудольфо , какой десерт ( пирожное) желает Мими, та отвечает, фла. Интересно, а что имелось ввиду в итальянской версии, не верю я , что фла подают где то кроме нашего королевства. В общем, я написала много больше, чем заслуживала эта постановка и так. И, за сим, я закругляюсь, и оставляю тебя наедине с моими мыслями о современной голландской опере.   Целую, твоя далекая культуроманка, Майя